Песня «Мохнатый шмель» из фильма «Жестокий романс» в исполнении Никиты Михалкова.
Музыка из кинофильма была выпущена фирмой «Мелодия» на грампластинках и компактных аудиокассетах «Свема» в 1984 году
Текст песни:
Мохнатый шмель на душистый хмель,
Цапля серая в камыши,
А цыганская дочь за любимым в ночь
По родству бродяжьей души.
Так вперёд за цыганской звездой кочевой
На закат, где дрожат паруса,
И глаза глядят с бесприютной тоской
В багровеющие небеса.
И вдвоём по тропе навстречу судьбе,
Не гадая в ад или в рай,
Так и надо идти, не страшась пути,
Хоть на край земли, хоть за край.
Так вперёд за цыганской звездой кочевой
На свиданье с зарей, на восток,
Где тиха и нежна розовеет волна,
На рассветный вползая песок.
Так вперёд за цыганской звездой кочевой
До ревущих южных широт,
Где свирепая пуля, как божья метла,
Океанскую пыль метёт.
Так вперёд за цыганской звездой кочевой
На закат, где дрожат паруса,
И глаза глядят с бесприютной тоской
В багровеющие небеса.
Критика:
«Жестокий романс» — попытка Эльдара Рязанова выйти за пределы комедийного жанра. Несмотря на зрительский успех, фильм вызвал гневную отповедь со стороны литературно и театрально ориентированных критиков, обвинивших его создателей в опошлении исходной пьесы и в глумлении над русской классикой. По мнению критиков, история Ларисы Огудаловой была трактована Рязановым в духе «Мадам Бовари»; неслыханной дерзостью по отношению к материалу Островского представлялось то, что весьма идеализированная в пьесе Лариса по сценарию проводит ночь с «обаятельным русским плейбоем» Паратовым, после чего ей стреляет в спину истеричный Карандышев. Авторитетный в то время кинокритик Евгений Данилович Сурков опубликовал в «Литературной газете» разгромную статью, где возмущался тем, что экранная Лариса «попела, поплясала с гостями, а потом пошла в каюту к Паратову и отдалась ему».
Другим объектом для нападок стала актёрская игра начинающей актрисы Гузеевой, которая, по мнению рецензентов, потерялась на фоне таких корифеев, как Михалков и Фрейндлих. «Неопытность, а временами даже беспомощность начинающей актрисы фильм не пытается преодолеть, — писал, к примеру, Б. О. Костелянец. — Нам так и остаётся неясным, чем именно она вызывает всеобщий восторг окружающих её мужчин».
Известный литературовед Дмитрий Урнов сетовал, что «вместо разоблачения паратовской пустоты» в фильме дана «пусть умеренная, её апология», что в нарисованной Рязановым картине мира нечего противопоставить искушению «сладкой жизни». Если в пьесе музыкальность присуща только Ларисе, то экранный Паратов и сам не прочь исполнить проникновенный романс. Исполнитель роли Паратова, что характерно, не считал своего героя отрицательным: «Лариса не жертва расчётливого соблазнителя, а жертва страшной широты этого человека», — заметил он. Через какое-то десятилетие выяснилось, что, изображая губительную власть денег над людьми, Рязанов запечатлел на киноплёнке «почти пророческое предчувствие новорусской эпохи».
В качестве ответа критикам Рязанов дал имя Суркова отрицательному персонажу своего следующего фильма «Забытая мелодия для флейты» (Евгения Даниловна Сурова, роль Ольги Волковой). Он также опубликовал пояснительную статью, где называл главными героями фильма Волгу и пароход «Ласточка». Режиссёр пояснил, что при работе над фильмом большое значение придавалось
разудалой цыганской стихии, которая, врываясь в музыкальную ткань, придаёт некий надрыв, который так любили наши предки… вносят лихую бесшабашность, весёлое отчаяние, в них чувствуется какой-то надлом, ожидание беды, несчастья…
Добавить комментарий